Про британских учёных, ирландских домохозяек и российских журналистов

Ученые из университета Дурхама (Великобритания) исследовали документы начала XIX века и обнаружили, что в этот период в Великобритании и Ирландии общественность осуждала женщин, пристрастившихся к чаю. Прежде всего, это касалось среднего и низшего сословия; считалось, что чаепитие отвлекает жен от домашних дел, подрывая традиционные семейные устои, и в конечном итоге служит причиной экономического упадка в стране.

С точки зрения морали женское чаепитие приравнивалось к мужскому пьянству. Помимо этого, любовь к чаю считалась «опасным вольнодумством», свидетельством проявления революционных и феминистических идей.

Чтобы прекратить повальное увлечение «расхолаживающим» напитком, сторонники реформ, делавшие ставку на усиление национальной идентичности и аграрной экономики страны, вели пропаганду против употребления чая. Наиболее распространенным оружием этой информационной войны стали памфлеты, которые печатались на листовках и распространялись среди населения.

«Ты представляешь, Нэнни готова пить чай по два раза в день! Сколько времени на это уходит, и еще больше — на то, чтобы бегать за ним в магазин. Вот потому-то у особы вроде Нэнни Вард хозяйство и не в порядке», — цитируется в исследовании один из вымышленных диалогов, приведенных в ирландском реформистском памфлете 1826 года.

Помимо этого, сторонники реформ уверяли, что чай вреден для здоровья и психики, поскольку содержащиеся в нем вещества вызывают наркотическую зависимость.

«Мы никогда не употребляли чай, и не хотели бы, чтобы наша маленькая дочка в жизни сталкивалась с подобными вещами… Я ни за что не стала бы держать в доме предметы, связанные с чаем», — такими словами, согласно цитате, приведенной в исследовании, вымышленная героиня британского памфлета 1813 года отвечала на вопрос о том, почему у нее на кухне нет чайных чашек».

Этой заметке уже восемь лет. В конце 2012 и начале 2013 г. её с минимальными вариациями передирали друг у дружки различные российские новостные порталы (справедливости ради скажу, что и в англоязычном сегменте сети можно найти аналогичный материал). Ссылки на первоисточник, естественно, не приводились.

Если подать информацию так, то британские реформаторы вызывают однозначное отношение: надо же, какие ретрограды и мракобесы, с чаем они вздумали бороться, ты посмотри на них. И пропаганда какая топорная! Хозяйство у Нэнни Вард не в порядке, понимаешь. Курам на смех.

Поверить в это нетрудно – у нас ведь есть собственная история безуспешной борьбы защитников так называемых «традиционных ценностей» с заморскими продуктами, одни только слоганы двухсотлетней давности, замаскированные под пословицы, чего стоят: «картошка проклята, чай двою проклят, кофе да табак трою», «кто пьёт чай – отчаивается от Бога, кто пьёт коф – налагает ков на Христа» и так далее. Да она и не закончена ещё, эта священная борьба, только с чая и кофе прицел сместился на хамон и пармезан. Приятно узнать, что британцы когда-то были не умнее нас.

Но что, если попробовать найти эту британскую публикацию и посмотреть, о чём там речь на самом деле?

Сделать это не слишком просто – не указано ни название работы, ни автор, да ещё и название университета переврано, он не «университет Дурхама», а Даремский университет. Но не слишком просто – не значит невозможно. Работа озаглавлена «'A raking pot of tea' : consumption and excess in early nineteenth-century Ireland» («"Сгребающий чайник": потребление и излишества в Ирландии начала девятнадцатого века»), автор - Helen O'Connell. Вот здесь можно прочитать резюме - https://dro.dur.ac.uk/10041/ :

«В конце восемнадцатого и начале девятнадцатого веков в Ирландии чай стал основой рациона многих людей. Однако такое развитие событий носило неоднозначный характер. В период повышенных опасений народных восстаний чай вызывал целый ряд негативных ассоциаций. Это особенно ярко проявилось в напряжённых условиях, возникших в сельской Ирландии после поражения Ирландского восстания 1798 г. и вхождения Ирландии в Соединённое королевство Великобритании и Ирландии (1801 г.). Питьё чая понималось реформаторами того времени как углубление упаднических и праздных тенденций сельской бедноты. Потребление чая было связано с рядом нарушений привычного уклада семейной и общественной жизни. Многим реформаторам того времени чай представлялся препятствием на пути эффективной модернизации».

Согласитесь, тон значительно отличается от тона российской заметки. А если убрать слово «сельский», то «углубление упаднических и праздных тенденций бедноты» - на мой лично взгляд, довольно точная характеристика содержания современной российской чайной культуры.

Вот что говорит сама доктор Хелен О`Коннелл, преподаватель английского языка в Даремском университете (см. https://www.dur.ac.uk/news/newsitem/?itemno=16147 ):

«Крестьянок осуждали за то, что они отдыхали за чашкой чая вместо того, чтобы готовить сытный ужин для своих трудолюбивых мужей», «Принадлежавшие к среднему и высшему классу реформаторы пытались заставить крестьянок изменить их поведение ради блага страны, хотя и делали это в назидательной манере», «Перспектива того, что бедные крестьянки будут тратить и без того скудные ресурсы на модные товары, такие как чай, вызывала тревогу», «Неудивительно, что потребление чая вызывало в Ирландии того времени значительную обеспокоенность».

Ну, а вот полный текст вышеупомянутой научной работы - https://www.thefreelibrary.com/'A+raking+pot+of+t.. . Очень рекомендую его прочитать, хотя бы в автопереводе – текст настолько внятный, что Яндекс и Гугл-транслейт отлично с ним справляются. Это на самом деле очень увлекательно.

Первое, что следует отметить – исследование Хелен О`Коннелл посвящено именно Ирландии. Почему это важно? К рубежу XVIII и XIX веков чётко обозначилось отставание Ирландии от Англии, и деятели, небезразличные к судьбе своей страны, искали способы это отставание преодолеть. По мнению некоторых историков, распространение привычки пить подслащенный чай (и вытеснение им пива и эля) среди английских рабочих поддерживало их работоспособность и внесло определённый вклад в индустриализацию Британии. Но то, что двигало вперёд английские города, могло оказаться неподходящим для ирландских сёл.

Памфлеты, о которых упоминается – это не какие-то пропагандистские брошюрки. «Коттеджные диалоги в среде ирландского крестьянства» Мэри Ледбитер, основной источник, который рассматривает доктор О`Коннелл – заметное явление в ирландской литературе XIX века. Это попытка одновременно детально описать быт низшего сословия, дать практические советы по его улучшению и задать некие нравственные ориентиры – и всё это в форме беллетристики, в виде лёгких для чтения, живых диалогов, в которых легкомысленная и потакающая своим сиюминутным желаниям Нэнси выступает в качестве отрицательного примера, а её рассудительная и практичная подруга Роуз – положительного. В «Коттеджных диалогах» уделяется внимание самым разным сторонам повседневной крестьянской жизни – уборке, готовке, уходу за скотиной, семейным отношениям, походам на ярмарку и т.д. «Диалоги» не только распространялись среди сельской бедноты, но и играли роль книги для чтения в школах.

Вот очень показательный фрагмент:

«С самого начала «Коттеджных диалогов» питьё чая Нэнси беспокоит здравомыслящую Роуз. Когда Нэнси собирается замуж, она говорит Роуз, что «нет более любящего парня, чем Тим, он говорит, что когда мы будем жить вместе, он никогда не будет заставлять меня работать вне дома, и я буду пить чай и есть хлеб с маслом каждый день». Однако Роуз сразу же предостерегает Нэнси: «Разве не должна жена бедняка работать и по дому, и вне дома и делать всё, что может, чтобы помочь своему мужу? Ты думаешь, вы можете позволить себе чаю на тринадцать пенсов в день? Выкинь это из головы, Нэнси, откажись от чая раз и навсегда». Но Нэнси отвечает: «Не говори глупостей, Роуз, я не могу отказаться от чая, я так к нему привыкла, и это было таким утешением для меня, когда мне приходилось так тяжело работать». Для Нэнси удовольствия и, на самом деле, зависимость от чая перевешивает всякую стабильность, которую можно достигнуть воздержанием. Заимствуя образцы поведения английской бедноты, Нэнси не представляет себе жизни без чая. Тем не менее, Роуз открывает истинную цену потребления чая для бедного ирландского домохозяйства: «Ну, если вы оба станете пить чай (а уж конечно, не будет один из вас пить одно, а другой – другое), потребуется четверть унции чая, это как минимум три полупенни, и две унции сахара, это ещё три полупенни; четырёхпенсовой буханки будет едва достаточно; две унции масла – два пенса; всё это в сумме тянет на девять пенсов, и то с трудом хватит, и это – слабая пища для мужчины». Затем она предлагает более разумную и питательную диету для бедной ирландской семьи, избегающей чая, сахара и четырехпенсового хлеба в пользу более доступной и питательной овсянки и периодически покупающей говяжью голень и баранью голову на бульон, в который можно добавить опять-таки овёс. Такая диета будет более подходящей для мужчины. <…> А если бы у Тима вошло в привычку сидеть днем в доме с Нэнси, пить чай и есть «слабую пищу», то он бы, скорее всего, ослаб и не смог выполнять тяжёлую мужскую работу на ферме».

Как видите, всё подсчитано с безжалостной точностью. Такие сторонники модернизации, как Мэри Ледбитер, не взъелись на чай ни с того ни с сего – нет, они ясно понимали, что получать от чая удовольствие бедная семья ирландских крестьян может только за счёт других, гораздо более важных вещей. В этом смысле увлечение чаем действительно ничем не лучше пьянства – оно тоже обескровливает семейный бюджет, не позволяя выбраться из нищеты, а напротив, всё глубже опуская семью на социальное дно. Вот поэтому чай рассматривался как порок именно для бедноты – для состоятельных людей эти расходы были не опасны.

Затронута в реформистской литературе и тема негативного отношения к чаю и сахару как к продуктам, связанным с английской колониальной политикой. Тут имеет место двойственность: с одной стороны, ирландская прогрессивная общественность видела в Англии пример для подражания, с другой, давала о себе знать уязвлённая национальная гордость. С третьей, такие реформаторы, как Мэри Ледбитер, отчаянно боялись того, во что могло вылиться национальное чувство в среде малообеспеченных и малообразованных соотечественников.

Как Нэнси находит отдушину в чае, так Тим отводит душу в разговорах с соседями, собираясь с ними под большим деревом, и эти разговоры отдают вольнодумством, приобретая опасный оборот. Это тревожит Джема, друга Тима, который напоминает товарищу, как плачевно заканчиваются для бедняков волнения и мятежи, и призывает не рассуждать о том, чего не понимаешь, и, вообще, избегать политики. Чай тут вроде бы ни при чём, однако параллель между эмоциональными устремлениями Нэнси и Тима явно прослеживается.

По совету Роуз Нэнси решает всё-таки отказаться от чая – и обнаруживает, что без «допинга» семейная жизнь для неё слишком тяжела. Она начинает пренебрегать своими семейными обязанностями, ходить в гости к подругам и болтать с ними, оставляя Тима без ужина; тот приходит в ярость и избивает её. Этому противопоставлена семья Роуз, где супруги обходятся без излишеств, усердно работают, заботятся друг о друге и поддерживают друг друга. Мэри Ледбитер обличает культуру безделья, пьянства, бунтарства и домашнего насилия – и пытается донести мысль, что такие бесполезные удовольствия, как чай, не помогают выйти из этого замкнутого круга, а совсем наоборот.

Конечно, всё это битком набито гендерными стереотипами, предрассудками сословного общества и т.д. Но не стоит забывать, что Мэри и её герои жили в совершенно ином мире. Сейчас стремление к получению удовольствий (по крайней мере, не связанных с нарушением закона и причинением вреда другим людям и собственному здоровью) однозначно приветствуется, повышение потребностей, пусть и не всегда соответствующее возможностям – неоспоримое благо, двигатель экономики и прогресса. Так работает общество потребления. Чтение отрывков из «Коттеджных диалогов» действует отрезвляюще, напоминая о том, что возможны и иные приоритеты. И заставляет задуматься о том, разумную ли цену мы платим за удовольствия.

Ну, и напоследок – о «сгребающем чайнике», упомянутом в заглавии работы доктора О`Коннелл. Эта формулировка режет глаз, но я не нахожу другого способа перевести «raking pot of tea»; надо будет узнать подробнее об этой традиции. В целом, речь о ночных женских чаепитиях, устраиваемых после того, как мужчины отдали должное своим радостям – проще говоря, перепились и отправились спать. Вот как описывает это Ричард Лоуэлл Эджворт в примечаниях к «Замку Рэкрент» Марии Эджворт: «Этот обычай давно изгнан из высших слоев ирландского дворянства. Таинства сгребающего чайника, как и таинства Благой богини, считаются священными для женщин; но время от времени случается, что и некоторые из мужских особей, оказавшиеся либо более дерзкими, либо вызвавшими бóльшую благосклонность дам, нежели остальная часть их пола, тайком допускаются к этим оргиям. Время начала праздничной церемонии зависит от обстоятельств, но это никогда не бывает раньше двенадцати часов ночи; радость приносит то, что чай заваривается в тайне и в неурочный час». Предполагают, что такие чайные посиделки возникли первоначально среди слуг, горничных и прачек, а позже перекочевали в комнаты их господ – в домах ирландского дворянства, не имеющего таких древних и прочных традиций, как английское, высокое и низкое соседствовали и взаимно обогащали друг друга.