Немного об утёсной мелодии

Некоторые сводят юнь к какой-то одной характерной черте – например, к минеральности, к специфическому ощущению от вкуса чая, которое связывают с более высоким содержанием минеральных веществ, в частности, магния и марганца в чайном листе и в настое. Или говорят, что юнь – это просто послевкусие, только и всего. Или что юнь – это ощущение, которое возникает в носоглотке, если сделать большой глоток чая, а потом медленно выдохнуть через нос. Но мелодия на то и мелодия, что она состоит из ряда нот, но не сводится ни к одной из них.

Другие, наоборот, отворачиваются от непосредственных ощущений и устремляются в дебри мистики, прибегая к красочным, но туманным образам, перебирая божеств и небожителей и т.д. Но такое восприятие чая более чем субъективно, а юнь характеризует чай с объективной стороны и может фигурировать при оценке уровня качества чая.

Вот какое определение чайной мелодии даёт известный эксперт Коу Дань (寇丹), почётный вице-президент Ассоциации исследования чайной культуры: «В широком смысле, чайная мелодия включает в себя не только форму, цвет, аромат и вкус чая, но и историю Китая, особенности местных условий, представления об эстетике и сумму личного опыта. Это своего рода духовный мир, окружающий чай. В узком же смысле, чайная мелодия – это та непостижимая и неописуемая мимолётная радость или глубокая задумчивость, лежащая за пределами вкуса и послевкусия, которую испытывает человек, выпивший чай». Это определение прекрасно… как всё бесполезное, при всём уважении к господину Коу.

Я считаю, что разумнее подходить к юнь как к интегральной характеристике, основанной на наиболее важных чертах какого-либо сорта (или группы сортов) чая, взятых в совокупности, на целостном впечатлении от этого сорта, по которому его легко узнать. И в китайских источниках юнь обычно примерно это и означает. Это как почерк, или индивидуальный стиль художника, или «саунд» исполнителя в современной музыке. В каждом отдельном случае можно разобрать, из чего он складывается, но это вряд ли поможет тому, кто с творчеством этого музыканта не знаком. Зато если знаком, то можно просто сказать: «фирменный саунд Раммштайн» — и никаких пояснений не нужно.

Сложность с утёсной мелодией ещё и в том, что одни называют так то, что свойственно всем уишаньским улунам в целом, а другие – то, что характерно именно и исключительно для настоящего утёсного чая, чжэнъянь ча, и что отличает его от уишаньских улунов более низкого класса.

Существует много разных объяснений, что же такое утёсная мелодия. Пожалуй, самой классической и общеизвестной следует признать формулу «岩骨花香» («яньгу хуасян»), что в России часто переводят как «крепость скал и нежность цветов». Но 骨 гу – это в первую очередь кость, костяк, скелет, и лишь во вторую – твёрдость характера. Так что в буквальном переводе «岩骨花香» – кости скал и цветочный аромат.

Своим происхождением эта формулировка обязана, вероятно, поэме «冬夜烹茶» («Дун Е Пэн Ча») – «Зимней ночью заваривая чай» императора Цяньлуна, большого любителя чая. В этой поэме уишаньский чай описан так: «气味清和兼骨鲠» («цивэй цин хэ цзянь гугэн»), что можно перевести как «вкус чистый, гармоничный и вместе с тем твёрдый». 气味 Цивэй — это вкус в широком смысле, общее впечатление от вкуса и аромата. 清 цин – чистый, 和 хэ – гармоничный, мирный, спокойный, причём структура китайского языка привносит дополнительные смыслы, поскольку 清和 цинхэ – это ещё и ясная и тёплая погода, а также благополучие, порядок и мир в обществе и государстве. А слово 骨鲠 гугэн представляет особый интерес: само по себе оно переводится как прямой, честный, твёрдый, резкий, но справедливый (и могу сказать, что всё это отлично подходит к хорошим уишаньским улунам), но 骨 гу означает, как уже говорилось, кость, а 鲠 гэн – это тоже кость, но рыбья, застрявшая в горле, а как прилагательное – прямой, правильный, непреклонный. Как видим, эти качества у китайцев прочно ассоциируются с костями. Оно и понятно: кость гораздо легче сломать, чем согнуть.

Интересно, что иероглиф 骨 по отношению к фуцзяньскому чаю намного раньше использовал знаменитый поэт Су Дунпо. В одном из его стихотворений чай описан следующим образом: «森然可爱不可慢, 骨清肉腻和且正» — «дремучий, прелестный настолько, что не оторваться, костяной, чистый, мясной, жирный – и всё же правильный» (возможны и другие варианты перевода). Правда, не стоит забывать, что это сказано не об утёсных улунах – их в эпоху Сун ещё не существовало.

Соотнести костяную твёрдость со вкусом чая не так-то легко, поэтому разные люди наделяют выражение «кости скал» разными значениями. Кто-то считает, что это попытка передать открытый, активный характер вкуса яньча, его бескомпромиссность и прямоту. Кто-то видит здесь противопоставление скал и цветов, указывающее на двойственную природу утёсных чаёв, вкус и аромат которых могут резко отличаться друг от друга, создавая контраст. Кто-то полагает, что речь идёт о богатой текстуре, об ощущении, как будто в настое присутствуют твёрдые частицы или вязкие нити, и его можно не только пить, но и жевать.

А вот что говорил о «костях скал и запахе цветов» Яо Юэмин, выдающийся уишаньский чайный деятель: «Кости скал – это и есть утёсная мелодия, это её суть, выраженная кратко. Это качества, присутствующие во вкусе чая, растущего между утёсами. Если говорить конкретно, то это особая густота, особая чистота, великолепное и необыкновенно долгое послевкусие. Что же касается цветочного аромата, он, конечно, отличается от запаха чая, ароматизированного цветами. Он формируется благодаря особой обработке чайного сырья, но это естественный аромат, и у разных сортов он разный». Очень просто и по делу.

На этом, думаю, с костями можно закончить… Почти столь же известно описание утёсного чая, данное Лян Чжанцзюем, видным государственным деятелем, учёным и поэтом второй половины Цин, ставшее итогом его бесед за чаем с уишаньскими монахами: «香, 清, 甘, 活» («сян, цин, гань, хо») – «ароматный, чистый, сладкий, живой». Причём это перечисление указывает на градации качества – Лян Чжанцзюй высказался об этом довольно пространно, а в сокращённом виде суть передают так: «простой уишаньский чай – ароматный, выдающийся – чистый, ещё более выдающийся – сладкий, наилучший — живой» или так: «из ароматных чаёв чистый – лучший, из чистых лучший – сладкий, а из сладких — живой». Но некоторые замечают, что то же самое можно сказать и о любом качественном чае, а не только об утёсных улунах, и с этим трудно не согласиться – в самом деле, разве хороший чай не должен быть ароматным, чистым, сладким и живым?

Конечно, и ароматность, и чистота, и сладость, и живость яньча нуждаются в расшифровке – но при попытке точно их описать множатся неясности и противоречия. С помощью таких лаконичных формул, как высказывание Лян Чжанцзюя, хорошо фиксировать личные впечатления. А вот точно и полно передать их другому человеку – гораздо труднее.

И ещё одно описание, которое иногда упоминается в дискуссиях о янь юнь и связывается с Яо Юэмином: «淡非薄, 浓非厚» («дань фэй бао, нун фэй хоу»), что я рискну перевести как «тонкий, но не жидкий; густой, но не жирный». Вторая его часть сложна для перевода: и 浓 нун – густой, плотный, крепкий, сочный, глубокий, и 厚 хоу – глубокий, крепкий, густой, толстый, сильный; вдобавок в процитированном выше отрывке об особой густоте утёсного чая Яо Юэмин использовал как раз-таки иероглиф 厚, противореча таким образом этой формулировке. Возможно, удачнее передало бы идею выражение «плотный, но не тяжёлый» — но это ещё дальше от буквальности.

Подходит ли это описание к яньча? В целом, да. А к другим чаям? Тоже да. И легко убедиться, что так говорят о самых разных чаях – и о Фудин Бай Ча, и о пуэре.

Проблема в том, что и «кости скал и цветочный аромат», и «ароматный, чистый, сладкий, живой», и «тонкий, но не жидкий; густой, но не жирный» ничего не дают в отрыве от реального опыта. Не попробовав хороший утёсный чай, по этим описаниям невозможно представить, каков же он. Но они помогают настроить внимание при взаимодействии с чаем, сфокусировать его на этих качествах и, может, понять наконец, что же имели в виду эти чёртовы китайцы.