Китайская культура в названиях пуэров бренда И Жу Чан

Первым правителем царства Вэй был Цао Цао. Он вывез последнего ханьского императора Сянь-ди из старой столицы, Лояна на север в Сюйчан и правил от его имени, не претендуя на верховную власть и формально считаясь чэн-сяном империи Хань (чэн-сян – это что-то вроде канцлера, то есть высшего чиновника в государстве, где власть монарха или президента, скорее, номинальна. Короче, десница). Однако до нравственных качеств Неда Старка и его детей Цао Цао было далеко – в романе он изображён как правитель могущественный и умный, но эгоистичный, холодный и жестокий, что, впрочем, в немалой степени связано с личными воззрениями автора «Троецарствия» Ло Гуанчжуна.

Однажды ночью Цао Цао, стоя на башне, наблюдал небесные знамения и заметил золотистое сияние, исходящие из земли неподалёку от башни. При раскопках на этом месте обнаружили бронзового воробья, и это было сочтено хорошим предзнаменованием. В честь этого Цао Цао приказал соорудить на месте находки башню Бронзового Воробья, а рядом – башни Яшмового Дракона и Золотого Феникса и соединить их мостами. Он надеялся в старости, удалясь от дел, наслаждаться покоем и развлечениями в этой башне, но этим планам не суждено было осуществиться.

Надо сказать, это чуть ли не единственное деяние Цао Цао подобного рода – в отличие от многих правителей, он не был склонен тратить средства на постройку пышных дворцов и прочего в том же духе.

Ещё один пуэр от И Жу Чан, на этот раз шэн, называется 小乔 Сяо Цяо, в дословном переводе – «маленький высокий». Но это название не следует переводить буквально, Сяо-цяо – это имя собственное. Так звали жену Чжоу Юя, талантливого полководца царства У. Был момент, когда в У раздумывали, покориться ли могущественному царству Вэй или воевать с ним, и Чжоу Юй, чьё мнение должно было стать решающим, склонялся к первому варианту. Тогда Чжугэ Лян, чэн-сян царства Шу, которому союз У и Вэй был крайне невыгоден, в разговоре с Чжоу Юем сказал, что за воинственными намерениями северного соседа стоит всего лишь желание Цао Цао заполучить для своей башни Бронзового Воробья двух признанных красавиц, живущих в царстве У — так почему бы просто не послать их ему во имя мира во всей Поднебесной? Когда же Чжугэ Ляна попросили озвучить их имена, «внезапно» оказалось, что одна из них, Cяо-Цяо – жена Чжоу Юя, а вторая, её сестра Да-Цяо – вдова Сунь Цэ, брата самого Сюнь Цюаня, правителя У. Естественно, возмущению Чжоу Юя не было предела, и У ввязалось в войну с Вэй, ослабившую оба царства.

Самое странное в этой истории то, что слова Чжугэ Ляна выглядят остроумной выдумкой и поклёпом, но несколькими главами позже Цао Цао в самом деле мечтает вслух о Сяо-цяо и Да-цяо. Оставим эту нестыковку на совести автора, собиравшего свой роман из кусочков летописей и устных преданий через тысячу лет от описываемых событий.

Надо сказать, Чжугэ Лян в «Троецарствии» — один из самых колоритных персонажей, даос-волшебник и непревзойдённый мастер замысловатых интриг, предвидящий действия противника на десяток ходов вперёд. Своими хитроумными ловушками он до такой степени запугал врагов, что в те редкие моменты, когда он начинал действовать прямолинейно, и враги понимали, что происходит, у них окончательно опускались руки – они не могли поверить своим глазам и думали, что тут спрятан какой-то совсем уж невообразимый подвох. Помимо нестандартного мышления, Чжугэ Ляну было свойственно и великодушие: например, он семь раз подряд побеждал и брал в плен маньского князя Мын Хо – и каждый раз отпускал его, добившись в итоге, что тот в полной мере осознал бесполезность сопротивления и покорился добровольно. Насколько это гуманно по отношению к воинам, погибавшим в то и дело возобновлявшихся сражениях с Мын Хо – вопрос… но таковы издержки феодализма.

Чжугэ Лян, кстати, фигурирует и в чайной истории. Царство Шу располагалось на территории нынешних Сычуани и Юньнани, и Шесть Великих Чайных Гор к востоку от реки Ланьцан, согласно легенде, получили свои первоначальные названия от предметов, то ли забытых, то ли специально оставленных на них Чжугэ Ляном с какой-то магической целью, а цзино — народность чаеводов, проживающая на одной из этих гор — говорят, считают себя потоками солдат его армии.

Ещё один шэн И Жу Чана называется 似水 Си Шуй – «как вода», а ещё один шу — 年华 Нянь Хуа; 年 – год, а 华 – цветущий, красочный, изысканный. Но едва ли можно понять смысл этих названий, если не знать выражение 年华似水 – «годы молодости похожи на воду» или, в чуть более переносном, но более распространённом смысле, «любовь словно вода», есть и песни, и фильмы, называющиеся так.

Или возьмём другой хороший шу, 红颜 Хун Янь. В России это название обычно переводят буквально: «краснощёкий». Но речь-то не просто о румянце. 红颜 – это многозначная идиома, означающая и красавца, а чаще красавицу («красна девица»), и молодёжь, и особый вид отношений между мужчиной и женщиной – глубокую дружескую привязанность, отличающуюся по настроению от дружбы с человеком своего пола, но не переходящую в любовь.

Есть загадки посложнее. Например, 苦旅 Ку Лу можно перевести как «горькие» или «трудные пути». И в китайской литературе есть сразу несколько известных книг с таким названием или с таким словосочетанием в нём. Что имелось в виду в данном случае, мне понять трудно. Может, кто-нибудь подскажет?

Ну, а про шу пуэр 鳳求凰 Фэн Цю Хуан — «Феникс ищет подругу (возвратясь из дальних странствий)» — наверно, знают все: он назван в честь стихотворения Сыма Сянжу, бедного поэта, жившего во II веке до нашей эры, влюбившегося в Чжо Вэньцзюнь, дочь местного богача, и так тронувшего этой поэмой её сердце, что она убежала с ним, наплевав на родительский гнев, и некоторое время эта чета вела очень простую и трудную жизнь – в шалаше не в шалаше, но совсем не в таких условиях, к каким привыкла госпожа Чжо. Видя, что это не мимолётное увлечение, и ради своей любви она готова на многое, родители вынуждены были смириться с её выбором, признать брак и выдать поэту солидное приданое. А затем Сыма Сянжу ещё и сделал неплохую карьеру при императорском дворе и прославился как сочинитель песен о придворной роскоши – с учётом того, как прошла первая половина жизни, он мог по-настоящему оценить прелести богатства. Кроме того, есть мнение, что именно он первым додумался исполнять стихи под аккомпанемент гуциня.

Отсюда мораль: не всё надо понимать буквально, и если вы не будете равнодушно проходить мимо скрытых (на самом деле не таких уж и скрытых) смыслов, жизнь будет намного интереснее. И питьё чая – тоже.